«Настоящая Стэф — это я в данный момент времени, 22:05 по МСК, жгу аромапалочки на кухне, пью травяной чай, поглядываю на желтый сникерс, что лежит рядом на столе. Не пытаюсь написать текст, спасти мир или сделать что-то полезное. Если человек находит свой путь, он останавливается. Я не нашла себя. Надеюсь, что не найду»
Стефания Данилова — поэт, виртуозно владеющий тем, что во Вселенной существовало изначально… «В начале было Слово». И это слово, обрастая странными рифмами и витиеватыми формами, словно вены, опутывая живой бумажный организм, заставляет сердце биться стуком созвучным ритму строк…
Как ты впервые познакомилась с поэзией? Сразу нашла с ней общий язык?
— У нас дома всегда была большая библиотека, мне часто читали поэтов Серебряного Века вместо сказок на ночь. Особенно мне нравились футуристы, я рисовала их стихи на стенах вперемешку с кораблями и антропоморфными цветами и котами. Можно сказать, что поэзию и странноватость я впитала с материнским молоком. Общий язык мы с ней не можем найти до сих пор, постоянно переругиваемся.
Первое стихотворение ты написала в 3 года 11 месяцев, и оно было для кота. Получается в 3,11 первый стих, а во сколько было сказано первое слово? И что это было за слово?
— Первое слово было «мама», как и у большинства детей. Мама вернулась из командировки, и это было первое слово, которым я ее встретила, так жизнерадостно. Родители вспоминают, как я сказала первое сложное слово, прочтенное с вывески: «вин-по-це-тин!» Типичная дочь врачей.
В Библии написано: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть». Если говорить применительно к тебе – какое слово было в начале твоего пути, какое слово для тебя является самым главным, можно сказать путеводной звездой?
— «Будь». Это сказала мне моя история, это я говорю любому человеку как главное пожелание, — «просто будь», — и всё. Остальное — и остальные — приложатся.
Ты очень одаренный человек, книги, стихи, проекты, с виду сильный и уверенный в себе человек – это и есть настоящая Стэф? Или есть где-то в глубине души есть другая Стефания, которая все еще ищет свой путь?
— В мире поэзии Стефания — лауреат премий и куратор различных проектов, автор книг, издатель книг и исполнитель; в мире людей она — девочка в синем, с очень холодными глазами. «Льдинки в глазах» — как учительница по музыке дала мне это определение лет в 12, так оно и прижилось в устах других людей, обычно это первое, о чем мне говорят. Настоящая Стэф — это я в данный момент времени, 22:05 по МСК, жгу аромапалочки на кухне, пью травяной чай, поглядываю на желтый сникерс, что лежит рядом на столе. Не пытаюсь написать текст, спасти мир или сделать что-то полезное. Если человек находит свой путь, он останавливается. Я не нашла себя. Надеюсь, что не найду. В мире всегда будут люди, которые лучше меня, которые видели и знают больше. Главное — помнить, что нет смысла устраивать из «поисков себя» соревнование по прыжкам в высоту.
Есть ли в таком случае 3D модель поведения на публике?
— Сама формулировка «3D» — это история, как про искусство, так и про искусственность. Следует быть предельно искренним и открытым своей публике, при этом не допускать разговоров о личном и, конечно, держать дистанцию. Нередок случай, когда в исполнителя влюбляются, докучая ему и навязывая свое общество. Я стремлюсь распознавать таких людей сразу и мягко давать им понять, что они влюблены в мой образ, а не в меня саму, и что им не стоит переживать из-за этого. Еще одно главное правило, которого я придерживаюсь: можно говорить о ком-то плохо, если ты можешь повторить это человеку в лицо, а не только сказать за спиной. Это сильная черта и дается не сразу, не каждому.
Если брать стихотворение в целом, что первое рождается? Начало, середина или окончание?
— Вспомним, как одевалась Маргарет Тэтчер: строгий костюм и одна громадная яркая брошь. Первой в моих текстах рождается эта «брошь» — главная мысль текста, неважно, где она расположена — начале, конце или середине, а «одежда» наслаивается позже.
Как ты воспринимаешь мир? Для тебя жизнь – это строфа или изложение с красной строки?
— Я воспринимаю мир, как текст и текст, как мир. Жизнь — это бегущая строка. С каждым годом скорость увеличивается…
Если вдруг все стихи и всех поэтов запретят… Что будешь делать? Будешь бороться «в открытую» или уйдешь в подполье? Ты вообще декабрист или партизан?
— Я бы была подпольным издателем. Мне нравится личность Карла Проффера, издателя «Ардис». Его называли «вторым Гуттенбергом». Он выпускал в США Бродского, Набокова и многих других авторов, подвергавшихся гонениям в СССР. Один из немногих людей, которых я считаю великими. А вообще, было бы прекрасно, если бы поэзию запретили, возможно, тогда к ней было бы устремлено гораздо больше внимания. Человек — удивительное создание: он любит, когда ему все разжевывают и преподносят на блюдечке, и параллельно с этим воротит нос и суется под вывеску — «Вход строго-настрого воспрещён».
Ты прямолинейный человек? Это мешает или помогает?
— К сожалению, и к счастью, слишком прямолинейный и оттого даже скандальный. Если мне что-то не нравится, я говорю это сразу — это позволяет избежать «гнойника» во взаимоотношениях с человеком в дальнейшем. Как говорил Гиппократ: «Там где гной – вскрой». Там, где чувствуешь неискренность, подвох или недосказанность — проясни, выведи на чистую воду. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ложь. Безусловно, некоторых людей приходится терять из-за кардинальной разницы в мировоззрениях, «бастиона непонимания», которые возводят не только другие люди, но и я. Это причиняет мне боль, но приобретаю я в итоге намного больше. Как минимум, чувство честности перед самой собой, оно бесценно.
Пишешь ли ты стихи на заказ?
— В голове сразу всплывает строка Василия К: «Саломея танцует с заказанным блюдом, каждый получит, что заказал, полосы — белые, синие, красные — чистый, как храм, Казанский вокзал». Не пишу и не собираюсь. Иногда бывают ситуации, что для конкурса нужно написать конкретный текст; если мой бэкграунд позволяет мне поразмышлять на эту тему в стихах, я это делаю. Если нет, я не вымучиваю из себя, не говорю о том, чего не знаю и о чем не хочу говорить, не хочу, чтобы мое имя стояло под немоими мыслями.
Расскажи о проектах, которые ты в данный момент ведешь?
— Сейчас я своего рода подпольный издатель: серия «Разбег» — она про авторов, чьи книги я хотела бы иметь на своих полках, а их нет, и, значит, надо сделать, и если я хочу этого, то и надо делать мне. Сейчас вышла первая пятерка авторов, которых я нежно люблю: Григорий Зингер, Екатерина Янишевская, Александр Пелевин, Джек Абатуров, Ксения Герцен. Работаю в команде активистов СПБГУ под руководством Владимира Мариновича, известного бизнесмена и выпускника нашего ВУЗа. Если вкратце, наша цель — показать СПБГУ во всей его многогранности, всему миру.
Что тебя связывает с проектом «What Time?!»
— Я поддерживаю какие-либо их мероприятия, а они являются инфопартнерами моего проекта «Разбег». Недавно WT организовал мне концерт в Москве. День был сам по себе сложный, поскольку в этот день выступало одновременно 5 поэтов с приблизительно одной и той же целевой аудиторией. Тем не менее, я видела живые глаза, внимание и чуткость от зала, приехало несколько человек из разных точек Подмосковья, а также других городов, я рада, что приехала в Москву и выступила там благодаря WT.
Тебя трудности закаляют или дестабилизируют?
— Если человека заставляют пройти обряд инициации — пробежать босиком по раскаленным углям или переплыть полноводную реку, это одно. Если же человека заставляют сидеть на раскаленной плите или капают на голову регулярно холодной водой, это другое и вообще называется пытка. Обряды инициации — это каждый новый город, который ты посещаешь, каждый новый зал, который ты берешь, каждый новый человек, который попадается на пути. Популярную строку «Все, что не убивает»…я продолжила как «делает нас из нас». Могу сказать, что я скорее люблю сложности, когда они развивают. Есть сложности, в которых я ничего для себя не вижу. Например, бюрократия или разговоры с людьми, использующими меня как жилетку, но при этом не воспринимающими советов, которые я им даю.
Ты встречаешься со многими поэтами, которые где-то хуже тебя, где-то, может, лучше, и потенциал человека можно определить за 5 минут?
— Угнать за 60 секунд, определить поэта за 5 минут… не близки мне эти формулировки. Что, если поэт вышел на сцену не в форме, если у него до этого случилась большая трагедия в жизни, например, кто-то в семье тяжело заболел или умер? Что, если никакой трагедии не было, и я впервые слышу этого поэта именно с каким-то его неудачным стихотворением? Или наоборот: слышу один текст, который меня совершенно потрясает, бегу читать остальное и не нахожу ровным счетом ничего для себя. Мне кажется, поспешные суждения стоит записать в список человеческих грехов. Я не люблю встречать людей «по одежке», по первому впечатлению, хотя оно, несомненно, важно.
Топ 5 мест, где приходит вдохновение
1. Филфак СПБГУ. Альма-матер. Нева под носом. Вид на город, которому я хотела бы всегда удивляться, как турист, несмотря на то, что я петербурженка.
2. Книжная ярмарка ДК Крупской на Елизаровской. Это детство, 114 автобус, в котором я достаю из маминой сумки еще пахнущий типографской краской томик Толкиена и зачитываюсь, благо моя остановка домой — конечная.
3. Салоники, квартира моей подруги Кати Янишевской.
4. Штаб-квартира «Разбега», где мы с Таней Богатыревой книжки делаем. Там от идей воздух потрескивает, я думаю.
5. Если вокруг много синего цвета — вокзал с синими поездами, вагон метро, море, панорама из автобуса на горы в голубом тумане — я всегда чувствую себя комфортно, это мой цвет, и вдохновение обычно скрывается в синеве.
Стихи – это модно?
— Маленькое черное платье от Шанель останется модным на все времена. Допустим, это стихи о любви. Платье из кусков свежего мяса, которое было на Леди Гаге, тоже находится в тренде. Пусть это будут стихи-плевки в лицо искусству. Леопардовые лосины считаются модными у определенных слоев населения. Не знаю, какой тип стихов можно с этим сравнить. Кто-то следит за всеми новинками от Apple и ездит в Лиссабон на презентацию айфона 6s, а кто считает свой милый старый Siemens модным навсегда. Что касается меня, то потрепанные томики давно умерших поэтов, прославленных и забытых, и изданные мной книги друзей-современников мне одинаково дороги. Я бы сравнила это с пиджаком из модной новой ткани, но с очень старыми пуговицами; со старо выглядящим телефоном, но с отличной прошивкой внутри. Мне нравится комбинировать.
Над материалом работала — Евгения Морогина
