«..лишь двуногим дарована способность смеяться и лить слезы..»
(Г.Миллер)
Давно ли вы были в цирке? Так, чтобы не по необходимости, дабы отвести ребенка посмотреть на зверушек в редкий выходной, а по доброй воле увлечься всей магией действия, вписанной в круг арены.
Спектакль «La Divina Commedia», хоть и обозначается в официальном релизе как «шоу для цирка», но мало кто из зрителей, пришедших впервые, ожидал увидеть непосредственно арену. С неизменным манежем, рядами зрительских кресел, расположенных амфитеатром, канатами под потолком, клоунами, лошадками и шпрехшталмейстером.
Но почему «Божественная комедия» и цирк? Неужели так в лоб сталкивают привычное нам увеселительное назначение комедии и цирка? Одним из главных связующих является магический символ круга. Волшебный круг арены, как говорил Миллер, неподвластен времени, ему не грозит забвение. Он завораживает, увлекает нас всё глубже и глубже в таинство, растворяет в нем. Как персональный Вергилий, заставляет нас проходить один круг за другим, постоянно меняя свое отношение и восприятие происходящего на противоположное, как меняет направление вращения арена в спектакле.
Подобно поэме Данте, которая явилась своего рода видением иных миров, перед нами в круговерти проносятся поток призрачных образов самой сути Театра, обитающей здесь на обломках старого цирка, на зыбкой границе сна и реальности.
Это и древнегреческая драма, возникшая из сельских празднеств в честь Диониса, с неизменными сатирами, ряжеными, вином, фаллическими песнями. Это и балаганные представления, и клоунада, и комедия дель арте, и даже народные обряды с обязательным солярным символом — хороводом. Все перемешалось, завертелось в один большой сюрреалистичный хоровод. Жертвенный петух, раздираемый на множество перьев, колокольчик абсолютно голого сатира, красный колпак дружелюбного арлекина, жабы, кувшинки и рыбалка на озере,…
Кажется, что этот паноптикум уже вместил в себя всё возможное. Но нет рамок у этого шоу, его уже не остановить, оно продолжает множить самое себя и только набирает обороты. Вот, мы видим новогоднее представление с двух сторон кулис – с одной стороны прекрасная барышня танцует с зайчишкой, а по другую сторону пьяный Дед Мороз спит в обнимку с ёлкой. Потоки клоунских слез, подсвеченные УФ лампами в полной темноте, заливают весь манеж белыми пятнами. Арлекин организовывает зрителей на коллективное распевание Happy birthday. Несколько юродивых монахов пытаются накормить пришедших на спектакль плотью (хлебом) и кровью (глинтвейном) совсем недавно распятого Христа.
Бытовое существование сменяется сюрреализмом, сюрреализм гротеском, гротеск философией и так до бесконечности. Постоянные трансформации, перевоплощения и перерождения; игры с реальностью на грани очарования и профанации, умелое жонглирование полярными сущностями, гармоничный синтез хореографии, пантомимы, клоунады и философии – всё это «Дерево», глубоко проросшее своими корнями в зрителей и не отпускающее на протяжении всех полутора часов.
«Мы покидаем цирк, потрясенные и устрашенные ликом привычного мира, увиденного нами словно в кривом зеркале. Но ведь и он полон чудес и открытий, к тому же нам не дано другого. Мы вечно торопимся куда-то, спешим, гримасничая и паясничая, убегая от самих себя, откладывая «на потом» самое важное. Клоун кривляется в цирке, а мы — в жизни. Мы все время тянем шею и становимся на цыпочки, вместо того чтобы просто идти. Даже перед смертью мы обманываем себя надеждой, что за последней чертой нас ждет другое рождение, другая жизнь. Нас не было, нас нет. Мы пребываем в зыбком состоянии прихода, незавершенного действия — топчемся на пороге, не вошли, не исчезли, а так, время зашли спросить. Вечные странники…» (Г.Миллер)
